Начать сначала
Вильямс Жижеттович Труцци. Цирковой артист Вильямс Жижеттович Труцци. Дрессировщик Вильямс Жижеттович Труцци. Режиссёр Вильямс Жижеттович Труцци. Наездник
В последний вечер сезона

В тот год, когда в Ленинградском цирке шла пантомима «Махновщина», сезон закрылся необычно поздно. Май, июнь, половина июля. Дни стояли жаркие и душные. Давно бы пора закрыться зимнему цирку — тем более что и в Таврическом саду и в Екатеринингофском уже развернули свою работу шапито. Но на Фонтанке медлили с закрытием сезона. Радовали непрерывные аншлаги. Народ продолжал валом валить на пантомиму, сюжет которой повествовал о недавнем прошлом, о героических днях гражданской войны. Наконец-то на цирковом манеже появилась советская пантомима!

 

 

Она привлекала многим. Заглавную роль с превосходной выразительностью играл Виталий Лазаренко. Интересным было и сценическое решение. Зритель видел огневую скачку красных конников, врывающихся в бандитское Гуляй-поле. Видел массовые батальные сцены, расцвеченные световыми и пиротехническими эффектами. Видел мощный водяной каскад, низвергающийся из-под купола в бассейн на манеже. И наконец, в апофеозе — красочный праздник на воде, образное утверждение победной советской жизни.

На каждой афише и каждой программе стояло имя постановщика — Вильямса Жижеттовича Труцци. После окончания пантомимы зал разражался долгими настойчивыми аплодисментами, но постановщик на вызовы не выходил.

Вначале, в те дни, когда он чувствовал себя хоть немного лучше, Труцци спускался вниз не только к пантомиме, но и к первому отделению программы. Оно состояло из сильных номеров, но не так-то просто было заслужить одобрение художественного руководителя госцирков: звание его продолжало сохраняться за Труцци. Испытующе следил он за каждым номером.

Герцог стоял рядом. Иногда, обращаясь к нему, Вильямс Жижеттович коротко ронял: «Артист!» Иногда говорил сдержаннее: «Может получиться!» А иные из номеров, хотя, казалось бы, они проходили успешно, обходил молчанием.

Как-то я спросил Герцога, всегда ли справедлива безоговорочность этих суждений, нет ли в ней некоторого пристрастия.

— Молодой человек! — прервал меня Герцог. — О каком пристрастии может идти речь? Вильямс Жижеттович лишь к одному имеет пристрастие — к артистическому мастерству. Разве цирковое искусство возможно без этого?

Так было первое время. А затем — по мере того как обострялось заболевание — Труцци стало уже не по силам следить за всей вечерней программой. И все же к началу пантомимы он старался выйти. С трудом спустившись по закулисной лестнице, занимал он место у форганга. Стоял, тяжело прислонясь к косяку. Стоял и смотрел, зябко кутаясь в меховую шубу.

Третий звонок разносился по цирку. Зал, опустевший на время антракта, снова заполнялся нетерпеливыми зрителями. Последние приготовления шли за кулисами. Боясь опоздать к выходу, пробегали звероподобные махновцы. Конники в краснозвездных шлемах вели под уздцы лошадей. Озабоченно сновали униформисты: им предстояло за считанные минуты установить огромный желоб для пуска воды…

Бартэн Александр
Под брезентовым небом

 

 

 

Другие виды: [x] [x] [x] [x]